Туры в польшу. Польша во второй мировой войне

Суть начатой либерально-буржуазными кругами — как доморощенными, так и закордонными — фальсификации российской истории в том, чтобы подменить наше общее прошлое, биографию народа, а вместе с ним — и биографии миллионов соотечественников, посвятивших свои жизни возрождению и процветанию нашей Родины, борьбе за её свободу от иноземного владычества. Фальсификация истории — это попытка наглой подмены самой России.

По страницам газеты «Правда», Александр Огнев, фронтовик, профессор, заслуженный деятель науки

Одним из главных объектов фальсификаций антисоветчики избрали историю героического подвига советского народа, освободившего мир от немецкого фашизма. Понятно, что искренние патриоты не приемлют эту игру напёрсточников. Поэтому читатели «Правды» горячо одобрили опубликованную газетой в канун 70-летия начала Великой Отечественной войны статью фронтовика, доктора филологических наук, почётного профессора Тверского государственного университета Александра Огнёва и настойчиво рекомендовали газете продолжить публикацию его разоблачений фальсификаторов истории. Выполняя пожелания читателей, редакционная коллегия «Правды» приняла решение публиковать главы исследования заслуженного деятеля науки РФ А.В. Огнёва в пятничных номерах газеты.

Спланированный обман

Вторая мировая война началась в результате отказа Польши удовлетворить германские требования. Гитлер предъявил Польше ультиматум: передать «вольный город Данциг» Третьему рейху, разрешить строительство экстерриториальных шоссейной и железной дорог, которые свяжут Восточную Пруссию с основной частью Германии.

Западные демократии сеяли у поляков иллюзии о том, что в случае войны они окажут Варшаве должную помощь. 31 марта 1939 года премьер-министр Великобритании Н. Чемберлен заявил в палате общин: «В случае любой акции, которая будет явно угрожать независимости Польши и при которой польское правительство соответственно сочтёт необходимым оказать сопротивление своими национальными вооружёнными силами, правительство Его Величества считает себя обязанным немедленно оказать польскому правительству всю поддержку, которая в его силах. Оно дало польскому правительству заверение в этом. Я могу добавить, что французское правительство уполномочило меня разъяснить, что оно занимает по этому вопросу ту же позицию, что и правительство Его Величества».

14—19 мая 1939 года в ходе франко-польских переговоров Франция пообещала в случае нападения Гитлера на Польшу «начать наступление против Германии главными силами своей армии на 15-й день мобилизации». Англо-польские переговоры 23—30 мая привели к тому, что Лондон заявил о своей готовности предоставить Варшаве 1300 боевых самолётов для польских ВВС и предпринять воздушные бомбардировки Германии в случае войны.

Эти обещания были целенаправленно спланированным обманом, а кичливое польское руководство наивно верило им. Оно самонадеянно полагало, что Гитлер не решится начать войну, лелеяло планы создания великой Польши, с алчной глупостью ждало того времени, когда можно будет захватить Украину и Белоруссию.

Анализируя военно-политическую обстановку в Европе в 1939 году, историк Л. Гарт посчитал: «Единственная возможность избежать войны заключалась в том, чтобы заручиться поддержкой России, единственной державы, которая могла оказать Польше непосредственную помощь, и таким образом сдержать Гитлера». Но это претило британским консерваторам. По словам А. Тейлора, «англичане с ужасом отшатнулись» от предложения заключить договор с Советским Союзом: «Война, в которой они бы сражались на стороне Советской России против Германии, для них была немыслима» В марте 1939 года в Отчетном докладе XVIII съезду ВКП(б) И. Сталин предупредил западных правителей: «Опасная и большая политическая игра, начатая сторонниками политики невмешательства, может окончиться для них серьезным провалом». Это предвидение полностью сбылось.

Великобритания и Франция, понимая, что военно-политическая обстановка складывается не так, как хотелось бы, предложили Советскому правительству взять на себя обязательство: в случае вовлечения их в военные действия оно оказало бы «немедленное содействие, если оно будет желательным». 15 апреля Англия и Франция дали гарантии Польше, Греции и Румынии. Оценивая требования Англии об односторонних обязательствах СССР, И. Сталин рекомендовал В. Молотову запросить мнения полпредов о них. И. Майский написал: «Мне уже не раз приходилось указывать на то, что «душа души» Чемберлена в области внешней политики сводится к сговору с агрессорами за счет третьих стран».

Советские руководители резонно посчитали, что «должен быть создан единый фронт взаимопомощи между тремя державами на принципах взаимных и равных обязательств. Там, где нет взаимности, нет возможности наладить настоящее сотрудничество». В. Молотов на сессии Верховного Совета 31 мая 1939 года отметил серьезное ухудшение международного положения и подчеркнул, что основой соглашения должен быть «принцип взаимности и равных обязанностей». 26 июня советский посол в Лондоне Майский сообщил наркому иностранных дел Молотову: «Бивербрук вчера говорил мне, что война близка и что она, вероятно, начнется нынешней осенью... Риббентроп убедил Гитлера, что Англия и Франция не способны к серьезной войне и что из переговоров о тройственном союзе ничего не выйдет».

Чемберлен всё ещё лелеял мечту о том, что Гитлер поведет свои войска на завоевание восточных территорий. В середине июля 1939 года английские и германские представители вели в Лондоне переговоры, которые по своей военно-политической направленности носили антисоветский характер. Обстановка всё больше накалялась, но английское и французское правительства не хотели заключить равноправный договор с Советским Союзом. Для того чтобы хитроумно возродить уже полностью провалившуюся «политику умиротворения», они пытались создать видимость переговоров, искали приемлемый для них путь к сделке с обнаглевшим агрессором, заставить Польшу пойти навстречу германским требованиям. Они хотели заключить договор, похожий на мюнхенский.

Лукавые переговоры

Посол Германии Дирксен 24 июля 1939 года доложил своему министру иностранных дел Риббентропу, что «достижение соглашения с Германией является для Англии всё еще самой важной и желанной целью». Самый проницательный буржуазный политик того времени У. Черчилль, трезво оценивая обстановку, резко критиковал пагубную для самих западных демократий политику Чемберлена и Галифакса: «Ясно, что Россия не пойдет на заключение соглашений, если к ней не будут относиться как к равной и, кроме того, если она не будет уверена, что методы, используемые союзниками — фронтом мира, — могут привести к успеху. …Наше правительство должно понять, что ни одно из этих государств Восточной Европы не сможет продержаться, скажем, год войны, если за ними не будет стоять солидная и прочная поддержка дружественной России в сочетании с союзом западных держав».

Правительство Англии, стремясь усыпить встревоженное общественное мнение, в начале августа приняло советское предложение начать военные переговоры. 11 августа 1939 года английская и французская миссии прибыли в Москву для переговоров, не имея полномочий заключить военное соглашение (английскому адмиралу Драксу документ, уполномочивающий вести переговоры, прислали лишь к их завершению). Уже это не могло внушать доверия к целям, поставленным перед ними правительствами Англии и Франции. Советская делегация во главе с наркомом обороны К. Ворошиловым представила развернутый план возможных военных действий против агрессора. «Из рассекреченных недавно Службой внешней разведки (СВР) России документов следует, — пишет историк А. Пивоваров, — что буквально дней за десять до заключения Пакта и за две недели до официального начала войны, т.е. до 1 сентября 1939 года, И. Сталин встречался с представителями делегаций Англии и Франции, предложив не только заключить трёхсторонний договор о взаимопомощи на случай агрессии, но и перебросить к границе Германии до миллиона солдат, чтобы не допустить, сдержать очевидные агрессивные устремления Германии».

По словам английского дипломата Г. Феркера, «задолго до прибытия британской военной миссии английское посольство в Москве получило инструкцию правительства, в которой указывалось, что переговоры ни в коем случае не должны закончиться успешно». В секретном наставлении для английской делегации говорилось, что «британское правительство не желает быть втянутым в какое бы то ни было определенное обязательство, которое могло бы связать нам руки при любых обстоятельствах». 8 августа 1939 года посольство США в Англии сообщило в Вашингтон: «Военной миссии, которая в настоящее время отправляется в Москву, было дано указание приложить все усилия, чтобы продлить переговоры до 1 октября».

Переговоры зашли в тупик. 21 августа адмирал Дракс предложил отложить их на 3—4 дня, поскольку не был получен ответ на вопрос о пропуске и действиях советских войск на территориях Польши и Румынии. Министр внутренних дел США Г. Икес пришел к выводу: «Чемберлен... надеется, что Гитлер в конце концов решит двигаться на восток, а не на запад. Вот почему он медлит в отношении соглашения с Россией». Гарт имел основания обвинить английское правительство в срыве московских переговоров и создании условий, подготовивших заключение советско-германского пакта о ненападении. О нём он писал: «При рассмотрении положения в Европе в последующие годы нельзя сказать с такой уверенностью, как в 1941 году, что меры, принятые Сталиным, нанесли ущерб России. Западу же всё это нанесло неизмеримый урон».

Закулисные сделки

Когда Чехословакию настойчиво принуждали к капитуляции, Чемберлен стремился объяснить Гитлеру позицию Великобритании: «…исходя из того, что Германия и Англия являются двумя столпами европейского мира и главными опорами против коммунизма и поэтому необходимо мирным путем преодолеть наши нынешние трудности… Наверное, можно будет найти решение, приемлемое для всех, кроме России». Последняя фраза — «кроме России» — подчеркивает, чего жаждал Чемберлен, вынашивая план создать англо-германский союз. 29 июня 1939 года Галифакс от имени своего правительства выразил готовность договориться с немцами по всем вопросам, «внушающим миру тревогу». Предварительный зондаж проводили видные члены консервативной партии, предлагая «Гитлеру разделить мир на две сферы влияния: англо-американскую на Западе и германскую — на Востоке». Зная, что не позже сентября вермахт нападет на Польшу (11 апреля 1939 года Гитлер подписал план «Вайс» о подготовке войны против Польши), Англия решила пожертвовать ею, чтобы расчистить дорогу Германии на восток.

Начальник генштаба сухопутных войск Германии генерал-полковник Ф. Гальдер (он занимал этот пост с 14 августа 1939 по 24 сентября 1942 года и часто встречался с Гитлером) записал в служебном дневнике 14 августа 1939 года: «Англичанам дано понять, что фюрер после разрешения неизбывного для Германии польского вопроса еще раз обратится к Англии с предложениями. В Лондоне поняли. Париж также знает о нашей решимости. Поэтому весь большой спектакль приближается к своему концу... Англия уже теперь зондирует почву на предмет того, как фюрер представляет себе дальнейшее развитие обстановки после разрешения польского вопроса». В дневнике Гальдера есть запись: «28.08.1939г. 13 час. 30 мин. Визит Н. Гендерсона (посол Великобритании в Германии) к фюреру. Вручение памятной записки. Н. Гендерсон: «Нет никакой основы для переговоров. Фюрер не обидится на Англию, если она будет вести мнимую войну».

Стоит запомнить эту мысль о «мнимой войне».

В Англии Чемберлену и его сторонникам противостояли более дальновидные политики — Черчилль, Иден и другие. Они видели главную опасность в Гитлере, а не в политике большевиков. 4 мая 1939 года, комментируя предложение о союзе, сделанное СССР англичанам, Черчилль писал: «Прошло уже десять или двенадцать дней с тех пор, как было сделано русское предложение. Английский народ, который …принял теперь принцип воинской повинности, имеет право совместно с Французской Республикой призвать Польшу не ставить препятствий на пути к достижению общей цели. Нужно не только согласиться на полное сотрудничество России, но и включить в союз три прибалтийских государства — Литву, Латвию и Эстонию. Этим трем государствам с воинственными народами, которые располагают совместно армиями, насчитывающими, вероятно, двадцать дивизий мужественных солдат, абсолютно необходима дружественная Россия, которая дала бы им оружие и оказала другую помощь».

Многое тогда зависело от политики польских правителей. 20 июня 1939 года министр иностранных дел Польши Ю. Бек поручил своему заместителю Арцишевскому встретиться с германским послом в Варшаве фон Мольтке и заверить последнего, что польское правительство не заключит «никакого соглашения с Советами». Примечательно то, что польско-английский договор от 25 августа 1939 года «имел секретное приложение, в котором, в частности, Литва объявлялась сферой интересов Польши, а Бельгия и Голландия — Великобритании».

Польское правительство категорически отказывалось от советской помощи в случае германской агрессии. Министр иностранных дел Франции, наконец осознав, что она попадает в зловещую немецкую ловушку, посчитал 22 августа 1939 года необходимым «попробовать предпринять в самом срочном порядке новые усилия перед маршалом Рыдз-Смиглы с целью устранить, пока еще есть время, единственное препятствие, которое вместе с тем мешает заключению трехсторонних соглашений в Москве». На самом деле уже не было времени, чтобы можно было решительно изменить твердолобую политику Польши, заставить её трезво оценить опаснейшую ситуацию.

Черчилль так охарактеризовал обстановку 1939 года: «Имело смысл вступить в бой за Чехословакию в 1938 году, когда Германия едва могла выставить полдюжины обученных дивизий на Западном фронте, когда французы, располагая 60—70 дивизиями, несомненно, могли бы прорваться за Рейн или в Рур. Однако всё это было сочтено неразумным, неосторожным, недостойным современных взглядов и нравственности. …И вот теперь, когда все эти преимущества и вся эта помощь были потеряны и отброшены, Англия, ведя за собой Францию, предлагает гарантировать целостность Польши — той самой Польши, которая всего полгода назад с жадностью гиены приняла участие в ограблении и уничтожении чехословацкого государства».

Гитлер не сомневался в том, что Англия и Франция бросят Польшу на произвол судьбы, и решил использовать их планы в своих далеко идущих целях. 11 августа 1939 года Гитлер в беседе с комиссаром Лиги Наций в Данциге К. Буркхардтом указал: «Всё, что я предпринимаю, направлено против русских. Если Запад слишком глуп и слеп, чтобы понять это, тогда я буду вынужден пойти на соглашение с русскими, побить Запад и затем, после его поражения, снова повернуть против Советского Союза со всеми моими силами». 22 августа 1939 года на совещании с военными, заявив о своём решении начать войну с Польшей, Гитлер сказал: «Англия и Франция не вступят в войну, если ничто не вынудит их к этому». Он подчеркнул: «Несчастных червей — Даладье и Чемберлена — я узнал в Мюнхене. Они слишком трусливы, чтобы атаковать нас… Польша будет опустошена и заселена немцами…»

Генерал З. Вестфаль в сборнике статей «Роковые решения» признал: «Основным роковым решением было то, которое исходило из ошибочного предположения Гитлера, что западные державы позволят ему уничтожить Польшу, не заступившись за своего союзника. Как только было принято решение о вторжении в Польшу, решилась и наша судьба». Генерал Г. Гудериан в «Воспоминаниях солдата» подтверждал: «Гитлер и его министр иностранных дел были склонны считать, что западные державы не решатся начать войну против Германии и у неё поэтому развязаны руки для осуществления своих целей в Восточной Европе». Генерал К. Типпельскирх в своей «Истории Второй мировой войны» писал об убеждённости Гитлера в том, что Англия и Франция не решатся напасть на Германию, если она обрушится на Польшу: «Когда Гитлеру перевели ультиматум английского правительства, он точно окаменел — он понял, что ошибался относительно возможной реакции англичан и действовал слишком неосторожно». Он после продолжительного молчания спросил Риббентропа: «Что же теперь будет?»

«Мнимая война»

1 сентября 1939 года Германия стремительно вторглась в Польшу. Англия и Франция, объявив 3 сентября войну Германии, не вели против нее активных боевых действий, на что очень надеялась Польша, которая под ударами немецких войск стала рассыпаться, как карточный домик. Дав публичное обязательство защищать её, Англия и Франция цинично предали свою союзницу, удивительно спокойно наблюдая, как немецкие соединения крушат польскую армию.

Поляки явно преувеличивали тогда свои военные возможности. Польский посол в Париже Ю. Лукасевич в беседе с министром иностранных дел Франции Ж. Бонне 18 августа 1939 года заявил: «Не немцы, а поляки ворвутся вглубь Германии в первые же дни войны!»

Г. Иссерсон писал в работе «Новые формы борьбы» (1940) о главной ошибке польского командования: «На польской стороне считали, что главные силы Германии будут связаны на западе выступлением Франции и Англии и не смогут сосредоточиться на востоке. Исходили из того, что против Польши будет оставлено около 20 дивизий и что все остальные силы будут брошены на запад против англо-французского вторжения. Так велика была вера в силу и быстроту наступления союзников. Таким образом, план стратегического развертывания Германии в случае войны на два фронта представлялся совершенно превратно. Так же оценивались и возможности Германии в воздухе. Наконец, твердо рассчитывали на непосредственную эффективную помощь Англии воздушными и морскими силами. Бесследно прошли исторические уроки прошлого, уже не раз показавшие подлинную цену обещанной помощи Англии, которая всегда умела воевать только чужими солдатами».

Ф. Гальдер занес 7 сентября 1939 года в свой дневник: «Кое-какие факты говорят о том, что западные державы не хотят войны… Французский кабинет отнюдь не настроен на решительность и героизм». Начальник английского генштаба полагал, что Польша сможет продержаться против Германии минимум полгода. Главнокомандующий французской армией 31 августа выразил надежду, что поляки смогут долго противостоять немцам, «сражаться до весны 1940 года». В 2007 году американец Р. Пайс оправдывал поведение британцев и французов в сентябре 1939 года тем, что «у них не было ни сил, ни возможностей помочь тогда Польше». Наш публицист Г. Рычков посчитал основной причиной позорного бездействия западных союзников Польши то, что Франция «не смогла отмобилизовать армию и перевести экономику на военные рельсы».

Весомые факты опровергают эти версии. М. Мельтюхов в книге «Упущенный шанс Сталина. Советский Союз в борьбе за Европу: 1939—1941 гг.» (2002) писал: «Сил для наступления было вполне достаточно. К началу сентября 1939 года французские войска на германской границе насчитывали 3253 тыс. человек, 17,5 тыс. орудий и миномётов, 2850 танков, 1400 самолётов первой линии и 1600 в резерве. Кроме того, против немцев могли быть задействованы свыше тысячи английских самолётов. Им противостояли 915 тыс. германских войск, имевших 8640 орудий и миномётов, 1359 самолётов и ни одного танка».

Английский историк Д. Кихме в своей книге «Несостоявшаяся битва» (1967) утвер-ждал, что Франция и Англия, начав боевые действия против Германии, одержали бы решающую победу. Но они отказались дать «именно то сражение, которое покончило бы с войной, а возможно, и с самим Гитлером осенью 1939 года». Генерал-фельдмаршал Э. Манштейн в книге «Утерянные победы» отметил, что «французская армия с первого дня войны во много раз превосходила немецкие силы, действующие на Западном фронте». А. Тейлор подчеркнул: «Если бы французы предприняли наступление, у немцев не было бы возможности сопротивляться».

З. Вестфаль заключил: «Если бы французская армия предприняла крупное наступление на широком фронте против слабых немецких войск, прикрывавших границу (их трудно назвать более мягко, чем силы охранения), то почти не подлежит сомнению, что она прорвала бы немецкую оборону, особенно в первые десять дней сентября. Такое наступление, начатое до переброски значительных сил немецких войск из Польши на Запад, почти наверняка дало бы французам возможность легко дойти до Рейна и, может быть, даже форсировать. Это могло существенно изменить дальнейший ход войны».

Генерал-полковник А. Иодль, начальник штаба оперативного командования вооруженных сил (ОКВ), на Нюрнбергском процессе признал: «Если мы еще в 1939 году не потерпели поражения, то это только потому, что примерно 110 французских и английских дивизий, стоявших во время нашей войны с Польшей на Западе про-тив 23 германских дивизий, оставались совершенно бездеятельными».

Посетивший линию фронта французский писатель Ролан Доржелес, в то время военный корреспондент, удивился царившей там тишине: «Артиллеристы, расположившиеся у Рейна, смотрели, сложа руки, на немецкие колонны с военным снаряжением, передвигавшиеся на другом берегу реки, наши лётчики пролетали над огнедышащими печами заводов Саара, не сбрасывая бомб. Очевидно, главной заботой высшего командования было не провоцировать противника». 8 сентября весьма встревоженный польский военный атташе во Франции полковник Фыд доложил в Варшаву: «До 10 часов 7 сентября 1939 года на западе никакой войны фактически нет. Ни французы, ни немцы друг в друга не стреляют. Точно так же нет до сих пор никаких действий авиации. Моя оценка: французы не проводят ни дальнейшей мобилизации, ни дальнейших действий и ожидают результатов битвы в Польше». Польские военные представители 9 сентября 1939 года на встрече с начальником английского имперского генерального штаба фельдмаршалом Э. Айронсайдом узнали, что вообще не существует британского плана военной помощи Польше.

«Робкое» правительство Франции

На вопрос, почему же французская армия, располагавшая на западе подавляющим превосходством, не предприняла наступление, как письменно обещали генерал Гамелен и французское правительство, американский публицист Ширер ответил: «Было много причин: пораженческие настроения французского высшего командования, правительства и народа; память о том, как была обескровлена Франция в Первую мировую войну, и стремление при малейшей возможности не допустить подобной бойни; осознание, что к середине сентября польские армии будут окончательно разгромлены и немцы вскоре смогут перебросить свои превосходящие силы на запад и остановить первоначальное продвижение французов; страх перед немецким превосходством в артиллерии и авиации».

Французское правительство с самого начала настаивало на том, чтобы английские военно-воздушные силы не бомбили объекты в самой Германии, опасаясь, что в качестве ответной меры немцы могут нанести бомбовые удары по французским заводам, хотя бомбардировка Рура, индустриального сердца рейха, могла обернуться для немцев катастрофой. …На вопрос о том, почему Франция не выступила против Германии в сентябре, наиболее обоснованный ответ дал Черчилль: «Это сражение …было проиграно несколько лет назад. В Мюнхене в 1938 году; во время занятия Германией Рейнской области в 1936 году, за год до того, как Гитлер ввел воинскую повинность, игнорируя условия Версальского мирного договора. Теперь подошло время расплаты за горестное бездействие союзников, хотя в Париже и Лондоне, казалось, думали, что этой расплаты можно избежать».

Будущий президент Франции генерал Шарль де Голль писал: «Когда в сентябре 1939 года французское правительство… решило вступить в уже начавшуюся к тому времени войну в Польше, я нисколько не сомневался, что в нём господствуют иллюзии, будто бы, несмотря на состояние войны, до серьезных боев дело не дойдет». Он отмечал, что тогда во Франции «некоторые круги усматривали врага скорее в Сталине, чем в Гитлере, они были озабочены тем, как нанести удар по России».

Выступая 4 октября 1939 года в палате общин, британский министр иностранных дел Галифакс выказал неудовольствие тем, что Гитлер, заключив пакт о ненападении со Сталиным, поступил вразрез всей своей прежней политике. Французский политолог Р. Арон безоговорочно оправдывал мюнхенский сговор и даже позорную капитуляцию Франции в 1940 году. Почему? Да только потому, что она помогла «бросить немцев в направлении их восточных притязаний». А если бы Франция не была разбита, то «нападение на Советский Союз совершенно было бы отложено». Национальные интересы своего народа и государства для подобных деятелей — сущие пустяки, самое главное — существенно ослабить, расчленить СССР. Главная причина удивительного бездействия Франции в то время коренилась в подорванности национального духа народа, особенно господствующих кругов, они стали поразительно мало ценить государственную самостоятельность своей страны.

Польские расчёты и просчёты

5 мая 2005 года польский сейм обратился к правитель-ству России с требованием осудить Сталина за то, что в 1939 году он поддержал Германию в войне против Польши. Сейм почему-то совсем «забыл», что Польша приняла активное участие в подлом разделе Чехословакии, заняла недальновидную антисоветскую политику.

Сразу после заключения Мюнхенского соглашения 30 сентября 1938 года польское правительство направило чешскому ультиматум, в котором потребовало немедленной передачи ему пограничной Тешинской области. В ней в 1938 году проживали 156 тысяч чехов и всего 77 тысяч поляков. Черчилль так оценил поведение правителей Польши: «Героические черты характера польского народа не должны заставлять нас закрывать глаза на его безрассудство и неблагодарность, которые в течение ряда веков причиняли ему неизмеримые страдания. В 1919 году это была страна, которую победа союзников после многих поколений раздела и рабства превратила в независимую республику и одну из главных европейских держав. Теперь, в 1938 году, из-за такого незначительного вопроса, как Тешин, поляки порвали со всеми своими друзьями во Франции, в Англии и в США, которые вернули их к единой национальной жизни и в помощи которых они должны были скоро так сильно нуждаться».

В Пакте о ненападении с Польшей, подписанном в Берлине 26 января 1934 года (28 апреля 1939 года Германия разорвала его), были секретные антисоветские статьи: поляки собирались воевать совместно с вермахтом против СССР, желая в награду заполучить Украину. Польский посол в Париже Ю. Лукасевич 25 сентября 1938 года высокомерно сказал американскому послу У. Буллиту: «Начинается религиозная война между фашизмом и большевизмом… Польша готова к войне с СССР плечом к плечу с Германией. Польское правительство уверено в том, что в течение трех месяцев русские войска будут полностью разгромлены и Россия не будет более представлять собой даже подобие государства».

В декабре 1938 года в докладе разведотдела Главного штаба Войска Польского утверждалось: «Расчленение России лежит в основе польской политики на востоке... Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: Польша не должна остаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно... Главная цель — ослабление и разгром России».

28 декабря 1938 года состоялась беседа советника посольства Германии в Польше Рудольфа фон Шелии с посланником Польши в Иране Я. Каршо-Седлевским, который говорил: «Политическая перспектива для европейского Востока ясна. Через несколько лет Германия будет воевать с Советским Союзом, а Польша поддержит, добровольно или вынужденно, в этой войне Германию. Для Польши лучше до конфликта совершенно определённо стать на сторону Германии, так как территориальные интересы Польши на западе и политические цели Польши на востоке, прежде всего на Украине, могут быть обеспечены лишь путём заранее достигнутого польско-германского соглашения. Он, Каршо-Седлевский, подчинит свою деятельность в качестве польского посланника в Тегеране осуществлению этой великой восточной концепции, так как необходимо в конце концов убедить и побудить также персов и афганцев играть активную роль в будущей войне против Советов».

26 января 1939 года министр иностранных дел Польши Ю. Бек заявил Риббентропу, что его страна «претендует на Великую Украину и на выход в Черное море». Какая историческая слепота! Это говорилось за 8 месяцев до катастрофического крушения польского государства в результате нападения Германии. 20 августа 1939 года Ю. Бек сказал послам Франции и Англии: «Я не допускаю, что может быть какое-либо использование нашей территории иностранными войсками. У нас нет военного соглашения с СССР. Мы не хотим его».

Каким образом и почему мы должны были в то время помочь Польше, наотрез отвергавшей нашу помощь и лелеявшей заветную мечту захватить Украину? Что вразумительное могут привести при ответе на этот вопрос хулители политики Советского правительства?

Меня давно интересовал вопрос, откуда поляки взяли 6 миллионов, которые они якобы потеряли во время второй мировой войны. Вот мучало меня подозрение, что там как минимум половина евреи, да и плюс к тому зачли к своим потерям убыль населения "Восточных кресов", которые в 1939 году стали советскими.
И вот наконец я нашла в сети то, что так долго искала. К сожалению, там, где я нашла этот материал, не было ни ссылки, ни указания на автора. Впрочем, кое-что удалось проверить перекрёстно. Всё похоже на правду. Переписи проходили в Польше в конце 1938 года и в 1946 году. В соответствующих моменту границах. Итак, вот и сам материал. Выделения мои.

Население Польши в границах 1939 года составляло перед войной 35,1 млн. человек.

По национальному составу оно делилось следующим образом:
Поляки, белорусы и украинцы - 30,8 млн.
Евреи - 3,3 (в некоторых источниках встречается цифра 3,5).
Немцы - 0,7 млн.
Литовцы - 0,1 млн.
Другие - 0,2 млн.

Поляки объединены с белорусами и украинцами в силу различности критериев выделения этих групп в польской и советской официальной этнологии и наличия некоторых переходных групп. В 1931 году по последней польской довоенной переписи учтено 22,2 млн. польскоязычных граждан (из них 0,8 - иудаисты, стало быть, поляков - 21,4 млн. в 1931 и 23,4 млн. в 1939, а украинцев и белорусов в том же году насчитывалось 7,1 млн).

После раздела Польши в 1939 в советской зоне оказалось:
Поляков, украинцев и белорусов - 11,4 млн.
Евреев - 1,3 млн.
Немцев - 0,2 млн.
Литовцев - 0,1 млн.
Других - 0,1 млн.
Всего - 13,1 млн. человек.

В немецкой зоне оказалось:
Поляков, украинцев и белорусов - 19,4 млн.
Евреев - 2,0 млн.
Немцев - 0,5 млн.
Других - 0,1 млн.
Всего - 22,0 млн.

Если очертить в 1939 году границы Польши 1945, то окажется, что в этих пределах в 1939 году проживало:
В Генерал-губернаторстве и Вартланде - 22,0 млн.
В Данциге, Силезии, Южной Восточной Пруссии и Восточной Померании - тех, территориях, которые отошли к Польше от Германии - 0,7 млн. поляков и 0,5 млн. немцев, оставшееся на этих территориях к 1946 году (остальное немецкое население на этих территориях (8 млн) нас интересовать не должно, поскольку оно было почти поголовно депортировано в Германию в 1945-46 гг. или бежало еще до прихода советских и польских войск, и этими цифрами можно пренебречь).
В Белостокской области и Перемышли, которые отошли к Польше от СССР в 1945 - 1,4 млн.

Итого - в 1939 году в польских границах 1945 проживало 24,6 млн.человек.

К счастью демографов, польские власти провели в 1946 году перепись населения, которая учла на той же территории 23,9 млн. человек.
Таким образом, баланс за 6 лет - снижение на 0,7 млн. человек.

Скорректируем цифру:

Во-первых, миграции в 1939-1945 гг.
Польшу покинуло:
В 1939 - 100-150 тысяч солдат и гражданских лиц, которые впоследствии составили кадры польских частей в составе армий Франции и Великобритании в 1940 и последующих годах.
В 1939-1940 - 300 тысяч евреев, которые перебежали на советскую территорию (их внуки, нагло как набоковская Лолита глядя в глаза, сейчас утверждают, что Сталин и Гитлер одно и то же).
Количество польских военнопленных, захваченных РККА в 1939 в восточных районах, вполне коррелируется с количеством призывников из этих районов, а поэтому может не учитываться.
В 1945-1946 - 482 тысячи украинцев и 36 тысяч белорусов, переселившихся в СССР по договоренностям об обмене населением.
Т.о, Польшу в 1939-1946 гг. покинуло 968 тысяч человек (о миграциях 0,8 млн. немцев данных мало, но вероятно, большая часть из них бежала при приближении советских войск; в 1946 немцев в Польше всего 350 тысяч; если большая часть из остальных 450 тысяч успела уехать, то цифра мигрантов из страны возрастает до 1,4 млн).

В Польшу въехало:
В 1939 - 20 тысяч украинцев, бежавших от советских войск на запад.
В 1941-1944 - 757 тысяч поляков, перемещенных в Генерал-губернаторство в результате этнических чисток, организованных украинскими охранными и повстанческими частями на территории рейхскомиссариата Украина (особенно на Волыни).
В 1944-1945 - 230 тысяч военнослужащих Войска Польского - бывших солдат и офицеров советских частей, направленных в Войско Польское (самый знаменитый - Рокоссовский).
В 1945-1946 - 1579 тысяч поляков, переселившихся в Польшу из СССР по договоренностям об обмене населением.
В 1946 - 219 тысяч польских евреев из западных районов СССР.
В 1946 - несколько десятков тысяч поляков, ранее эмигрировавших на заработки во Францию и Бельгию (в т.ч. 9-летняя Эдита Пьеха с родителями).
Т.о. в Польшу в 1939-1946 гг. въехало более 2,8 млн. человек.

С учетом этих - миграционных данных получаем сокращение населения Польши за 6 лет войны на 2,1 млн. человек.

В 1946 году национальный состав Польши (приблизительно) был следующим:
Поляки, украинцы, белорусы - 23,2 млн.
Немцы - 0,35 млн.
Евреи - 0,25 млн.
Другие - 0,1 млн.
Всего - 23,9 млн.

Легче всего рассчитать количество погибших евреев. Если в 1939 году их численность в немецкой зоне составляла 2,0 млн. (и еще 350 тысяч в Белостоке и Перемышли), то в 1945 на тех же территориях оставалось 80 тысяч (и еще 300 тысяч бежали в СССР). Стало быть, жертвы еврейского населения при нулевом (!) естественном приросте в границах Польши 1945 года составляют - 1970 тысяч человек.
Вооруженные силы Польши потеряли в годы ВМВ 128 тысяч человек убитыми. Из этой цифры - 66 тысяч в 1939, 37 тысяч на разных фронтах в 1940-1944 и 25 тысяч в 1945. В т.ч. в ходе Варшавского восстания 1944 года погибло 13 тысяч польских солдат.
По данным немецкого командования за 1939-1944 гг. уничтожено 20 тысяч партизан (вообще масштабы партизанского движения в Польше сильно преувеличены, во всяком случае, оно не идет ни в какое сравнение с белорусским партизанским движением) - почти столько же, сколько погибло партизан во Франции.
Среди гражданского населения в Польше уничтожено в 1939-1945 всего 517 тысяч человек (в т.ч. 200 тысяч варшавян в 1944 году).

Получается, что более-менее достоверно подтверждена гибель 2,6 млн. человек (из которых 75% составляют евреи). Эта цифра почти совпадает с отрицательным балансом населения в целом в эти годы. Поскольку баланс рассчитывался при «нулевом росте» населения Польши в эти годы, непонятно, был ли естественный прирост. И был ли он столь велик, чтобы количество умерщвленных людей на территории Польши составило заявляемые 6,0 млн? Попробуем рассчитать его размеры.
Население в 1939 - 24,1 млн.
Количество погибших в 1939-1945 (гипотетическое) - 6,0
Баланс миграций в 1939-1946 - положительный в размере 1,4 млн.
Население в 1946 - 23,9 млн.

Таким образом, для покрытия отрицательного баланса гибели 6 миллионов людей, в Польше должно было родиться за 6 лет сверх количества умерших 4,4 млн. человек. Т.е. по 730 тысяч в год, что составляет ежегодный естественный прирост 30 промилей! - 3%. Для сравнения ежегодный естественный прирост в довоенной Польше равнялся 12 промилям - т.е. был в 2,5 раз меньше. Интересно, как объяснить этот «демографический взрыв» военных лет в Польше? Или все же цифра 6,0 млн. относится и к немецкому населению территорий, в 1945 отошедших к Польше (летом 1945 оно составило 2,2 млн., а к 1946 почти исчезло)? Или же эта цифра касается территории Польши не в границах 1945, а в границах 1939, но тогда эти 6,0 млн. «отъедают» некоторую часть от советских потерь в войне? Последнюю версию косвенным образом подтверждает тот факт, что польские историки в число поляков, угнанных на принудительные работы в Германию, включают также население Западной Белоруссии и Западной Украины и получают цифру до 2,5 млн. угнанных, из которых, по мнению польских демографов, большая часть также погибла (это увеличивает польские потери в войне до 7,5 млн!)

Источники:
Демографический Энциклопедический Словарь. М.,1985.
Людские потери СССР в Великой Отечественной войне. СПб.,1995.
МСЭ Т 8.
Народы России. Энциклопедия. М.,1994.
Урланис Ц.Б. Войны и народонаселение Европы. М.,1960.

Рукопожатие польского маршала Эдварда Рыдз-Смиглы и немецкого атташе полковника Богислава фон Штудница на параде «Дня независимости» в Варшаве 11 ноября 1938 года.

Любопытно было бы понять, по какую сторону линии фронта Второй мировой войны больше поляков воевало. Профессор Рышард Качмарек, директор Института Истории Силезского Университета, автор книги «Поляки в вермахте», например, заявил по этому поводу польской «Gazeta Wyborcza»: «Мы можем считать, что у 2-3 млн. человек в Польше есть родственник, который служил в вермахте. Сколько из них знают о том, что с ними стало? Наверно немногие. Ко мне постоянно приходят студенты и спрашивают, как установить, что произошло с дядей, с дедом. Их родные об этом молчали, они отделывались фразой, что дед погиб на войне. Но третьему послевоенному поколению этого уже недостаточно».

У 2-3 миллионов поляков дедушка или дядя служили у немцев. А сколько же из них погибли «на войне», то есть на стороне Адольфа Гитлера, сколько осталось в живых? «Точных данных не существует. Немцы считали поляков, призванных в вермахт, только до осени 1943 года. Тогда с присоединенных к Рейху польских Верхней Силезии и Поморья поступило 200 тысяч солдат. Однако набор в вермахт длился еще в течение года и в гораздо более широком масштабе.

Из докладов представительства польского правительства в оккупированной Польше следует, что до конца 1944 года в вермахт было призвано около 450 тысяч граждан довоенной Польши. В общем можно считать, что через немецкую армию во время войны их прошло около полумиллиона», - считает профессор. То есть, призыв осуществлялся с территорий (упомянутых выше Верхней Силезии и Поморье) присоединенных к Германии.

Тамошнее население немцы разделили на несколько категорий по национально-политическому принципу. Польское происхождение не мешало уходить служить в гитлеровскую армию с энтузиазмом: «Во время отправления рекрутов, которые вначале проводились на вокзалах с большой помпой, часто пели польские песни. В основном в Поморье, особенно в польской Гдыне. В Силезии же в районах с традиционно сильными связями с польской речью: в районе Пщины, Рыбника или Тарновске-Гуры. Начинали петь рекруты, затем подключались их родные, и вскоре оказывалось, что во время нацистского мероприятия поет весь вокзал. Поэтому немцы отказались от торжественных проводов, потому что это их компрометировало. Правда, пели в основном религиозные песни. Ситуации, когда кто-то бежал от мобилизации, случались крайне редко».

В первые годы полякам у Гитлера было хорошо служить: «Поначалу казалось, что все не так уж и плохо. Первый набор состоялся весной и летом 1940 года. Пока рекруты прошли через обучение и попали в свои части, война на Западном фронте уже завершилась. Немцы захватили Данию, Норвегию, Бельгию и Голландию, разбили Францию. Военные действия продолжались только в Африке. На стыке 1941 и 1942 годов служба напоминала мирные времена. Я был в армии, поэтому могу себе представить, что спустя некоторое время человек привыкает к новым условиям и убеждается, что жить можно, что никой трагедии не произошло. Силезцы писали о том, как им хорошо живется в оккупированной Франции. Присылали домой снимки на фоне Эйфелевой башни, пили французское вино, проводили свободное время в обществе француженок. Служили в гарнизонах на отстроенном в то время Атлантическом Вале.

Я напал на след силезца, который всю войну провел на греческих Кикладах. В полном покое, словно был в отпуске. Сохранился даже его альбом, в котором он рисовал пейзажи». Но, увы, это безмятежное польское существование на немецкой службе с француженками и пейзажами жестоко «обломали» злые москали в Сталинграде. После этой битвы и поляков в большом количестве стали посылать на Восточный фронт: «Все изменил Сталинград… что в один момент оказалось, что призыв в армию означает верную смерть. Наиболее часто погибали новобранцы, иногда всего лишь после двух месяцев службы… Люди не боялись того, что кто-то с ними рассчитается за службу на немцев, они боялись внезапной смерти. Немецкий солдат тоже боялся, но в центре Рейха люди верили в смысл войны, в Гитлера, в то, что немцев спасет какое-нибудь чудо-оружие. В Силезии же, за небольшими исключениями, этой веры никто не разделял. Зато силезцы панически боялись русских… Понятно, что самые большие потери были на Восточном фронте… если учесть, что погиб каждый второй солдат Вермахта, то можно принять, что на фронте могло погибнуть до 250 тысяч поляков».

По данным директора Института Истории Силезского Университета, воевали поляки за Гитлера: «на Западном и Восточном фронтах, у Роммеля в Африке и на Балканах. На кладбище на Крите, где лежат погибшие участники немецкого десанта 1941 года, я находил и силезские фамилии. Такие же фамилии я находил и на военных кладбищах в Финляндии, где хоронили солдат Вермахта, поддержавших финнов в войне с СССР». О том, сколько красноармейцев, солдат США и Великобритании, партизан Югославии, Греции и мирных жителей убили поляки Гитлера, профессор Качмарек данных пока не приводил. Наверное, еще не подсчитал…

По данным военной разведки Красной армии, в 1942 году поляки составляли 40-45% личного состава 96-й пехотной дивизии вермахта, около 30% 11-й пехотной дивизии (вместе с чехами), около 30% 57-й пехотной дивизии, около 12% 110-й пехотной дивизии. Ранее в ноябре 1941 года разведкой было обнаружено большое количество поляков и в 267-й пехотной дивизии.

К концу войны в советском плену оказалось 60 280 поляков, сражавшихся на стороне Гитлера. И это далеко не полная цифра. Около 600 000 пленных из армий Германии и ее союзников после соответствующей проверки были освобождены непосредственно на фронтах. «В основной массе это были лица негерманской национальности, насильственно призванные в вермахт и армии союзников Германии (поляки, чехи, словаки, румыны, болгары, молдаване и др.), а также нетранспортабельные инвалиды», – говорится в официальных документах.

Поляки как союзники СССР

14 августа в Москве было подписано военное соглашение, предусматривавшее формирование на территории СССР польской армии для последующего участия в войне против Германии на советско-германском фронте.

Уже к 31 августа 1941 года численность польской армии превысила 20 000, а к 25 октября – 40 000 человек. Несмотря на труднейшее положение, в котором находился в то время СССР, ее щедро снабжали всем необходимым. Польский посол в Москве Кот в своих отчетах в Лондон, где с 1940 года обосновалось польское эмигрантское правительство, сообщал: «Советские военные власти весьма облегчают организацию Войска Польского, на практике они полностью идут навстречу польским требованиям, отдавая Войску солдат, мобилизованных уже в Красную армию на землях Восточной Польши».

Однако поляки отнюдь не рвались в бой с немцами. 3 декабря приехавший в Москву Сикорский вместе с командующим польской армией в СССР генералом Владиславом Андерсом и Котом был принят Сталиным. Немцы стояли под Москвой, а Андерс и Сикорский доказывали, что польские части следует отправить в Иран (в августе 1941 года советские и английские войска были введены в Иран для борьбы с прогерманским режимом Реза-шаха. – Прим. ред.). Возмущенный Сталин ответил: «Обойдемся без вас. Сами справимся. Отвоюем Польшу и тогда вам ее отдадим».

Полковник Зигмунд Берлинг, один из польских офицеров, настроенных на честное сотрудничество с советской стороной, позднее рассказывал: Андерс и его офицеры «делали все для того, чтобы затянуть период обучения и вооружения своих дивизий», чтобы им не пришлось выступить против Германии, терроризировали польских офицеров и солдат, которые желали принять помощь советского правительства и с оружием в руках идти на захватчиков своей родины. Их фамилии заносились в специальный указатель под названием «картотека Б» как сочувствующих Советам.

Т. н. «Двуйка» (отдел разведки армии Андерса) собирала сведения о советских военных заводах, железных дорогах, полевых складах, расположении войск Красной армии. Иметь таких «союзников» в своем тылу становилось просто опасно. В результате летом 1942 года армия Андерса все-таки была выведена в Иран под покровительство англичан. Всего из СССР выехало около 80 000 военнослужащих и более 37 000 членов их семей.

Впрочем, тысячи польских солдат под командованием Берлинга предпочли остаться в СССР. Из них была сформирована дивизия им. Тадеуша Костюшко, ставшая основой 1-й армии Войска Польского, сражавшегося на советской стороне и дошедшего до Берлина.

Между тем польское эмигрантское правительство продолжало по мере сил пакостить СССР: в марте 1943 года оно активно поддержало пропагандистскую кампанию о «катынском расстреле», поднятую рейхсминистром пропаганды Геббельсом.

23 декабря 1943 года советская разведка предоставила руководству страны секретный доклад министра польского эмигрантского правительства в Лондоне и председателя польской комиссии послевоенной реконструкции Сейды, направленный президенту Чехословакии Бенешу как официальный документ польского правительства по вопросам послевоенного урегулирования. Озаглавлен он был так: «Польша и Германия и послевоенная реконструкция Европы».

Смысл его сводился к следующему: Германия должна быть оккупирована на западе Англией и США, на востоке – Польшей и Чехословакией. Польша должна получить земли по Одеру и Нейсе. Граница с Советским Союзом должна быть восстановлена по договору 1921 года.

Черчилль хоть и был солидарен с планами поляков, понимал их нереальность. Рузвельт же назвал их «вредными и глупыми» и высказался за установление польско-советской границы по линии Керзона, с которой в целом совпадала государственная граница СССР, установленная в 1939 году.

Ялтинские договоренности Сталина, Рузвельта и Черчилля по созданию нового демократического правительства Польши, разумеется, не устроили польское эмигрантское правительство. Весной 1945 года Армия Крайова под руководством генерала Окулицкого, бывшего начальника штаба армии Андерса, усиленно занималась террористическими актами, диверсиями, шпионажем и вооруженными налетами в тылу советских войск.

22 марта 1945 года Окулицкий сообщал командующему западным округом Армии Крайовой, обозначенному псевдонимом «Славбор»: «Считаясь со своими интересами в Европе, англичане должны будут приступить к мобилизации сил Европы против СССР. Ясно, что мы будем в первых рядах этого европейского антисоветского блока; и также нельзя представить этот блок без участия в нем Германии, которую будут контролировать англичане».

Эти планы польских эмигрантов оказались несбыточными. К лету 1945 года 16 арестованных польских шпионов, включая Окулицкого, предстали перед Военной коллегией Верховного суда СССР и получили разные сроки заключения. Однако Армия Крайова, формально распущенная, а фактически преобразованная в организацию «Вольность и неподлеглость», еще несколько лет вела террористическую войну против советских военных и новых польских властей.

Оборонительная война 1939 г.

1 сентября 1939 г. Германия без предупреждения напала на Польшу. Эту дату принято считать началом второй мировой войны. 3 сентября войну Германии объявили Англия и Фран­ция. Соотношение сил в польской кампании было явно в пользу Германии: более чем двойное превосходство по численности населения, развитый экономический и военный по­тенциал, заблаговременно отмобилизованная и хорошо обучен­ная армия. Против Польши было сконцентрировано 1,8 млн сол­дат, 11 тыс. орудий, 2,8 тыс. танков, 2,6 тыс. самолетов.

В ходе скрытой мобилизации, проведенной в Польше до объявления всеобщая мобилизация 30 августа, было призвано на службу около 70% предусмотренных планом резервистов. Польская армия насчитывала 1,2 млн военнослужащих и имела на вооружении более 3 тыс. орудий, около 600 танков и 400 самоле­тов. Казалось, что этих сил достаточно для оборонительных действий польской армии до начала активных операций Франции и Англии. Принятый польским генштабом план войны исходил из того, что основные бои развернутся на западе, в Великой Польше. Польские войска, оказывая сопротивление, должны были с боями постепенно отходить на восток, на линию Вислы, чтобы занять здесь долговременную оборону и ждать вступления в войну Франции и Англии. В соответствии с польско-французскими договорен­ностями 1939 г. Франция должна была начать главными силами на­ступательные действия на пятнадцатый день после нападения Германии на Польшу. Другого плана войны с Германией у Польши не было.

Однако события развивались по иному сценарию. Главный удар в первые дни войны был нанесен немецкими войсками не с запада, а из Померании, Восточной Пруссии, Силезии, Чехии и Словакии. Мощными бронетанковыми и авиационными ударами уже на тре­тий день войны были разгромлены польские войска, оборо­нявшие границу. 8 сентября немцы вышли к Варшаве, поспешно остав­ленной президентом, правительством и главным командованием.

Оборона столицы войсками и гражданским населе­нием продолжалась до 27 сентября. Образец мужества продемон­стрировал небольшой гарнизон польской военной базы Вестерплатте в окрестностях Данцига, более недели отражавший атаки превосходящих сил немцев с суши и моря. Только 29 сентября сложили оружие защитники Модлина, 2 октября – части на по­луострове Хель, а оперативная группа «Полесье» провела успеш­ное сражение с немцами 2-4 октября, но из-за отсутствия бое­припасов вынуждена была 5 октября капитулировать.

Но все это были одиночные проявления героизма. Основные силы Войска Польского терпели поражение за поражением и беспорядочно отступали на восток. Уже к середине сентября стало очевидным, что Польша в оди­ночку не сможет противостоять Германии. Англия и Франция еще накануне войны сошлись во мнении, что нет смысла помогать Польше. Поэтому они не начали в обещанные сроки боевых действий на Западном фронте, предпочтя им так назы­ваемую «странную войну».

В этих условиях СССР, сохранявший в первые недели нейтралитет, счел, что настало время для восстановления исторической справедливости и возвращения захваченных Польшей в 1919-1920 гг. Западной Белоруссии и Западной Украины. 17 сентября до сведения польского посла в Москве была доведена нота со­ветского правительства, в которой говорилось, что поскольку Польское государство и его правительство практически переста­ли существовать, постольку прекратили свое действие все дого­воры, заключенные между Советским Союзом и Польшей. По­этому СССР не будет более оставаться нейтральным. Использовался также аргумент, которым поляки и немцы оправдывали свои агрессивные действия против Чехословакии в 1938 г.: советское правительство не может безразлично относиться к тому, что украинцы и белорусы, проживающие в Польше, бросаются на произвол судьбы. Поэтому Красной Армии дан при­каз перейти границу и взять под свою защиту жизнь и имущество братского населения Западной Украины и Западной Белоруссии.

В тот же день началось вторжение советских войск в Польшу. Главнокомандующий польской армией отдал войскам приказ не оказывать сопротивления Красной Армии, поэтому бои на востоке имели локальный ха­рактер. Гарнизон Львова, упорно оборонявший город от немцев, без боя сдал его подошедшим частям Красной Армии.

Во второй половине сентября исход войны не вызывал ни у кого сомнений. В ночь с 17 на 18 сентября страну покинуло гражданское и военное руководство. Президент, правительство, глав­нокомандующий выехали в Румынию и были там интернированы. В боевых действиях польская армия потеряла более 65 тыс. убитыми, около 400 тыс. оказались в немецком плену, 240 тыс. были интернированы Красной Армией. Около 90 тыс. военнослу­жащих сумели уйти в нейтральные страны.

28 сентября 1939 г. в Москве был подписан советско-герман­ский договор о дружбе и границе, вносивший коррективы в ав­густовские договоренности о территориальном разделе Польши. Взамен за включение в сферу своих интересов Литвы СССР от­казывался от Люблинского и части Варшавского воеводств. Из территорий, которые в 1944 г. вошли в состав Польши, СССР в 1939 г. установил свою администрацию только в западной части Восточной Галиции и в Белостокском округе. Сталин не согласился с предложением Гитлера создать на части оккупированных немцами польских земель марионеточное государство, заявив, что судьба Польши может быть оконча­тельно решена только после войны, которая еще только началась.

Гитлер пошел по пути расчленения оккупированных польских земель. Западные, часть центральных и северные районы Польши были включены в состав Германии (территория в 92 тыс. кв. км с населением более 10 млн человек, в подавляющем большин­стве поляки). Здесь сразу же начался террор в отношении части польских граждан. В первую очередь репрессиям подверглись ин­теллигенция, участники национально-освободительных восста­ний 1918-1921 гг., активисты политических партий. Поляков ли­шали собственности, выселяли из домов, отправляли в концент­рационные лагеря, на принудительные работы в Германию, депортировали в районы, не включенные в рейх. На их место селили немцев из Германии и репатриантов из Прибалтики и Украины. Те же поляки, которые согласились на включение в различные фолькссписки, получали германское гражданство со всеми вытекающими для них последствиями (служба в армии и т.д.).

Из остальных районов, оккупированных Германией, было создано генерал-губернаторство с центром в Кракове. В 1941 г., после начала Великой Отечественной войны, к нему была присоединена Восточная Галиция. Генерал-губернаторство рассматривалось Берлином как ре­зервуар дешевой рабочей силы и место расселения поляков, депортируемых с территорий, включенных в состав рейха. Поляки могли здесь сохранять ограниченные и конт­ролируемые немцами средства производства, начальные и про­фессиональные школы. В 1941 г. были учреждены органы польского местного хозяйственного самоуправления. Продолжала действовать польская уголовная полиция. Но на создание других органов вла­сти немцы в генерал-губернаторстве не пошли. Насе­ление подвергалось жесточайшим репрессиям и преследованиям. Особенно беспощадным было отношение гитлеровцев к евреям и цыганам, согнанным в гетто и в основной своей массе уничто­женным. Поляков брали в заложники, отправляли на принуди­тельные работы в Германию, заключали в концлагеря, крупней­шими из которых на территории Польши были Освенцим, Треблинка и Майданек, расстреливали.

Тяжелым было положение значительной части польского на­селения Западной Украины и Западной Белоруссии, формально вошедших в ноябре 1939 г. в состав СССР. Вильно и прилегающая область, вопреки желанию белорусского руководства, в октябре 1939 г. были переданы Литве и вошли в состав Советского Союза вместе с последней в 1940 г. В отношении поляков, как и других проживавших в бывших восточных районах Польши национальных групп, был применен так на­зываемый классовый подход. Депортации в отдаленные районы СССР, заточению в тюрьмы и концлагеря подверга­лись буржуазия, помещики, зажиточные крестьяне, мелкие пред­приниматели и торговцы, государственные служащие, колонисты из числа участников польско-советской войны 1920 г. (осадники), члены политических партий, в том числе троцкисты, и дру­гие «классово чуждые элементы». Всего было депортировано бо­лее 400 тыс. поляков. По решению высшего руководства СССР в 1940 г. в Катыни, Старобельске, Медном были расстреляны 21 857 человек из числа польских офицеров армии, жандармерии и полиции, осадников, помещи­ков и др., содержавшихся в лагерях для интернированных, а также в тюрьмах в За­падной Украине и Западной Белоруссии.

Что касается избежавших репрессий поляков, то власти, осо­бенно начиная с 1940 г., старались завоевать их симпатии и пре­вратить в лояльных советских граждан. На свободе были оставле­ны некоторые известные польские политики (например, не­однократный премьер-министр Польши после переворота 1926 г. профессор Львовского политехнического института Казимеж Бартель), деятели культуры (в частности, известный поэт, переводчик, театральный и литературный критик Тадеуш Бой-Желенский), про­фессора высших учебных заведений Львова. Все они были унич­тожены немцами и украинскими националистами после захвата ими Львова в 1941 г.

Совокупные людские потери Польши в годы второй мировой войны составили более 6 млн человек, более 3 млн из них были евреями. В ходе военных дей­ствий погибло 644 тыс. ее граждан, в том числе 123 тыс. военно­служащих. По показателю людских потерь Польша занимала первое место среди всех оккупированных Германией европейских госу­дарств: 220 человек на 1000 жителей.

Движение Сопротивления польского народа

Поражение армии не сломило воли польского народа продолжать борьбу с агрессорами за независимость. Первоочередной задачей было обеспечение преемственности государственной власти. Интернированный в Румынии президент И. Мосьцицкий стре­мился сохранить власть в руках прежней правящей группировки. Пользуясь своими конституционными полномочиями, он назна­чил своим преемником пилсудчика Владислава Рачкевича. Однако оппози­ция при поддержке Франции оказала противодействие этим пла­нам. Премьер-министром и главнокомандующим стал представи­тель либеральных сил генерал Владислав Сикорский (1881-1943). 30 сентября 1939 г. в Париже было создано польское правительство в эмиграции. Ведущие позиции в нем занимали представители четырех главных антисанационных партий (крестьянской, соци­алистической, национально-демократической и партии труда). Оп­позиция сумела существенно ограничить полномочия президен­та в пользу премьера. На Западе была сформирована польская армия, насчи­тывавшая в 1940 г. более 84 тыс. военнослужащих. После разгрома Франции, прави­тельство и часть армии (около 20 тыс.) перебрались в Великобританию.

Одновременно шло становление движения Сопротивления в оккупированной стране. Уже в сентябре 1939 г. возник ряд тайных военных органи­заций, крупнейшей из которых был Союз вооруженной борьбы, 1942 г. - Армия Крайова (АК). Собственные вооруженные форми­рования создали практически все политические партии. Были образованы представительные органы власти. На Западе - Поли­тический совет, в оккупированной Польше - Политический согласительный комитет. Здесь же был создан подпольный орган исполнительной власти - делегатура, подчинявшийся правительству в эмиграции.

Оккупанты, несмотря на все усилия, так и не сумели нала­дить тотальный контроль над всеми сторонами жизни польского общества в генерал-губернаторстве. Наиболее важные для него проявления общественно-политической активности перешли в подполье. Широ­кий размах приобрела неподцензурная издательская деятельность, были созданы система тайного среднего и высшего образования, организации для ведения культурно-просветительной и воспита­тельной работы. Действовала подпольная система правосудия, направленная против предателей и коллаборационистов. Многообразие форм и масштабность самоорганизации общества дали польским исследователям основания для вывода о существовании польского подпольного государства. Важным элементом национальной жизни поляков были католическая и другие церкви.

В соответствии с директивами военного и политического ру­ководства Армия Крайова должна была заниматься собиранием и подготовкой сил для всеобщего вооруженного восстания в момент освобождения Польши союзниками и польской армией, существовавшей на Западе. К концу оккупа­ции Армия Крайова насчитывала около 200 тыс. бойцов, в ее ря­дах состояли не только военнослужащие довоенной польской ар­мии, но и члены многих партийных военных формирований. Подразделения АК существовали на всей территории генерал-губернаторства, а также в бывших восточных воеводствах досентябрьской Польши. Долгое время польское движение Сопротивления, связанное с правительством в эмиграции, воздерживалось от активной вооруженной борьбы. До рубежа 1942-1943 гг. в его боевой дея­тельности преобладали диверсии, осуществлявшиеся специально созданной для этого структурой. Лишь в конце 1942 г., когда гитле­ровцы приступили к выселению поляков из района Замостья, Армия Крайова вынуждена была перейти здесь к ак­тивным партизанским действиям. Несколько более широко АК стала практиковать активные формы борьбы после разгрома немецких войск под Сталинградом.

Героическую страницу в историю борьбы польского народа с немецкими оккупантами вписали повстанцы варшавского гетто. Летом 1942 г. гитлеровцы приступили к систематическому истреблению евреев, содержавшихся в гетто в Варшаве. За непродолжительный период времени было уничтожено около 300 тыс. человек. 19 апреля 1943 г., когда началась окончательная ликвидация столичного гетто, члены Еврейской боевой организации оказали вооруженное сопротивление фашистам, продолжавшееся более полумесяца, до 8 мая. Были также ликвидированы другие гетто в ряде польских городов, а содержавшиеся в них евреи уничтожены на месте или вывезены в концентрационные лагеря Треблинка, Майданек и др.

Самостоятельным, независимым от правительства в эмигра­ции и делегатуры являлось течение в движении Сопротивления, возглавляемое коммунистами. Роспуск Компартии Польши и зап­рет на ее восстановление без санкции Коминтерна привели к тому, что в начале войны коммунисты не имели собственной партии. Тем не менее, до конца 1941 г. в оккупированной Польше было создано несколько локальных коммунистических организаций.

В конце декабря 1941 г. в окрестностях Варшавы была сбро­шена на парашютах группа польских коммунистов (так называе­мая инициативная группа), имевшая от Исполкома Коминтерна полномочия на воссоздание партии. 5 января 1942 г. была образо­вана Польская рабочая партия (ППР). Она сразу же призвала к объединению усилий всех патриотических сил для борьбы с оккупантами в рамках широкого анти­фашистского демократического фронта. ППР готова была при­знать правительство в эмиграции и сотрудничать с делегатурой и Армией Крайовой на равноправных условиях. До осени 1943 г. ком­мунисты не выдвигали программы революционных преобразова­ний в послевоенной Польше, исходя из принятой международным коммунистическим движением в июне 1941 г. установки, что главные усилия всех патриотических сил следует сосредоточить на вооруженной борьбе против гитлеровцев, чтобы ускорить освобождение роди­ны.

Среди первых практических шагов ППР было создание собственной военной организации - Гвардии Людовой, преобразованной в 1944 г. в Армию Людову. В ее рядах сражались не только польские граждане, но и бежавшие из плена советские военнопленные. С самого начала упор был сделан на ведение партизанской войны. Первый отряд Гвардии Людовой был сформирован уже в мае 1942 г. По численности Армия Людова уступала Армии Крайовой, к концу оккупации в ее рядах было около 60 тыс. человек. Особенно активную деятельность Армия Людова развернула в 1944 г., когда ее отряды стали получать оружие от Польского партизанского штаба, созданного в СССР.

В 1943 г. ППР вступила в переговоры с делегатурой о равноправном сотрудничестве. Но они окончились безрезультатно. Делегатура настаивала, в частности, на полном подчинении ППР и Гвардии Людовой правительству в эмиграции и признании коммунистами нерушимости досентябрьских границ Польши. Это было равнозначно переходу ППР на недружественные СССР позиции.

Неудача переговоров с представителями делегатуры привела руководителей ППР к решению о создании блока только левых сил, которое они стали претворять в жизнь во второй половине 1943 г.

Польско-советские отношения в годы войны

Действия советского правительства в сентябре 1939 г. польское руководство расценило как агрессию и до июля 1941 г. не имело с ним дипломатических отношений. СССР считался таким же врагом, как и Германия. По сентябрьскому договору 1939 г. с Гер­манией советская сторона обязалась противодействовать любым проявлениям национально-освободительных устремлений поля­ков. Но уже с конца 1940 г. она стала негласно отходить от своих обязательств. Ослабли репрессии против польского населения вновь присоединенных западных областей Украины и Белоруссии, стали улучшать­ся условия их жизни. Группе интернированных польских офице­ров, выразивших готовность остаться в СССР, было предложено начать подготовительную работу по фор­мированию польских частей в составе Красной Армии.

Поворот в польско-советских отношениях наметился после нападения Германии на СССР. В. Сикорский, опираясь на поддержку Англии, добился согласия правительства и большин­ства влиятельных польских политических сил на взаимодействие с СССР на период войны. Заключенный 30 июля 1941 г. польско-советский договор предусматривал восстановление дипломатичес­ких отношений, амнистию полякам, осужденным в СССР, анну­лирование всех договоров с Германией, касавшихся территори­альных перемен в Польше, а также создание в Советском Союзе польской армии, которая воевала бы на советско-германском фронте и в оперативном отношении подчинялась советскому командованию. Камнем преткновения в переговорах сторон оказался вопрос о польско-советской границе. СССР настаивал на окончательном характере ее изменения, произведенного в сентябре-октябре 1939 г., поляки с этим решительно не соглашались. В связи с полным несовпадением позиций сторон и жизненно важной необходимостью объединения усилий в рамках антигитлеровской коалиции по обоюдному согласию было решено отложить решение проблемы на более позднее время.

Польская армия в СССР была сформирована в основном из военнослужащих довоенной польской армии, уже имевших некоторый боевой опыт. Но участия в боевых действиях на советско-германском фронте она не приняла. Поляки не верили, что Советский Союз выстоит в войне с Германией. В марте-августе 1942 г. по настоянию польской стороны и Великобритании она была эвакуирована на Ближний Восток. Всего из СССР в 1941-1942 гг. выехало 113 тыс. военнослужащих и более 35 тыс. членов их семей. Впоследствии Польская армия дислоцировалась на Ближнем Востоке, принимала участие в боях в Италии (предмет особой гордости - взятие монастыря Монте-Кассино), Франции, Голландии, Бельгии. Вывод польской армии в критический для Советского Союза момент, когда немцы рвались к Сталинграду и на Кавказ, имел серьезнейшие последствия для двусторонних отношений, произошло их резкое ухудшение. Советская сторона утратила надежду на возможность партнерского сотрудничества с «лондонскими поляками» и вновь стала делать ставку на польских коммунистов в СССР.

В апреле 1943 г. немцы оповестили мир о том, что в Катыни обнаружено захоронение расстрелянных НКВД польских офице­ров. Советское руководство отвергло эти обвинения и приписало злодеяние гитлеровцам. Правительство Сикорского обратилось в Международный Красный Крест с просьбой о расследовании. То же самое сделала Германия. Советская сторона обвинила польское правительство в стремлении подорвать единство антигитлеровс­кой коалиции, в сговоре с Гитлером и 25 ап­реля 1943 г. в одностороннем порядке прервала отношения с польским правительством в эмиграции.

В условиях, когда в войне наметился перелом в пользу анти­гитлеровской коалиции и реальные очертания стало приобретать скорое освобождение Польши от оккупации, партнером СССР стали польские левые силы. В Советском Союзе - образован­ный в 1943 г. Союз польских патриотов и создаваемые под его политическим руководством воинские формирования (вначале дивизия, затем корпус и армия), в Польше - ППР, созданный по ее инициативе на рубеже 1943-1944 гг. подпольный парламент и одновременно орган исполнительной власти Крайова Рада Народова (КРН), в которую вошли и представители дру­гих мелких левых групп (левые социалисты, левые крестьянские деяте­ли, члены довоенных демократических клубов, подполь­ных профсоюзов и т.д.), а также Армия Людова. На своем первом заседании в новогоднюю ночь 1944 г. КРН выдвинула программу борьбы за демократическую независимую Польшу, связанную тесным союзом с СССР и другими государствами антигитлеров­ской коалиции. Создание КРН означало завершение раскола в польском движении Сопротивления на две противостоящие груп­пировки. Польское правительство в эмиграции и поддерживавшие его политические партии выступали за восстановление буржуазно-демократического строя, национализацию некоторых отраслей промышленности, проведение аграрной реформы в интересах крестьянства, за довоен­ную восточную границу, увеличение территории страны за счет Германии. Во внешней политике они ориентиро­вались на западные державы. ППР и ее союзники разделяли кон­цепцию народно-демократического государства, в котором политическая власть принадлежала бы рабочему классу и непро­летарским слоям трудящихся (крестьянству, мелкой городской буржуазии), при сохранении ведущей роли за пролетариатом. В качестве главного союзника они видели СССР, граница с кото­рым устанавливалась бы исходя из этнического принципа.

Левые силы по степени своего влияния в обществе уступали лондонскому лагерю, но в их пользу действовал мощный внеш­ний фактор - освобождение Польши Красной Армией, а также готовность западных союзников СССР предоставить ему свободу действий в послевоенном устройстве Центральной и Юго-Вос­точной Европы.

Установление двоевластия

В ходе операции «Багратион» по освобождению Белоруссии Красная Армия и взаимодействующие с ней части Польской армии в июле 1944 г. вышли на государственную границу 1941 г.

С мая по июль 1944 г. в Москве шли переговоры между при­бывшей из оккупированной Польши делегацией КРН, Союзом польских патриотов и советским руководством. 21 июля Красная Армия и части Польской Армии форсировали Буг и вступили на территорию Польши. В тот же день в Москве был создан Польский комитет национального освобождения (ПКНО), по существу яв­лявшийся правительством левых сил. КРН получила статус «един­ственного представительства польского народа, выросшего из борьбы против оккупантов», т.е. парламента. 21 июля КРН издала декрет о слиянии Польской армии в СССР и Армии Людовой в единое Войско Польское. Таким образом, к моменту осво­бождения страны левые силы имели собственные органы госу­дарственной власти, вооруженные силы и мощного союзника в лице СССР, немедленно признавшего ПКНО де-факто.

22 июля 1944 г. ПКНО огласил по московскому радио мани­фест к польскому народу, в котором была изложена программа новой власти. Правительство в эмиграции и его делегатура объяв­лялись самозванной, незаконной властью, опирающейся на принятую обманным путем и не признаваемую народом конституцию 1935 г. Демократический лагерь брал на себя ответственность за судьбы страны и проведе­ние важных социально-политических преобразований. Основным законом страны объявлялась конституция 1921 г. Признавалось право украинцев и белорусов самостоятельно решать вопрос о государственной принадлежности. Выдвигалось требование возвращения Польше ее исконных земель на западе и севере, захваченных в предшеству­ющие века немцами. В манифесте говорилось о восстановлении в Польше демократических свобод, о переходе под государствен­ное управление собственности немцев и предателей, о необхо­димости мобилизации всех сил для полного разгрома гитлеровс­кой Германии.

Переход инициативы к левым силам в Польше тревожил лон­донский лагерь. Окончились неудачей его попытки заставить СССР признать законность притязаний на бывшие восточные земли Польши с помощью плана «Буря». По этому плану подразделе­ния Армии Крайовой в момент прихода Красной Армии выходили из подполья, принимали символическое участие в освобождении ряда городов, в том числе таких крупных, как Вильнюс и Львов. Одновременно местные представительства делегатуры пытались выступать здесь в качестве хозяев территории. Советская сторона проигнорировала эти попытки как незаконные. Военнослужащим АК пред­лагали вступать в ряды Войска Польского, а в случае отказа их интернировали. Необходимость нарушения данной ранее прися­ги ставила бойцов АК перед непростым выбором. Многие из них предпочли остаться в подполье.

В ходе июльского наступления в Польше части Красной Ар­мии вышли к югу от Варшавы на линию Вислы и даже сумели захватить несколько плацдармов на ее левом берегу. Началась эва­куация немецких учреждений из Варшавы. Через город шли колонны воинских частей, разгромленных на востоке, среди нем­цев была заметна паника. Но в конце июля положение стало стабилизироваться. Германские бронетанковые части остановили наступающие советские войска и отбросили их от Варшавы. Советское командование не собиралось концентрировать свои силы на варшавском направлении в ближайшие месяцы. На август было запланировано стратегическое наступление на Балканах, и именно туда перебрасывались основные резервы живой силы, техники, боеприпасов и горючего.

В этой обстановке командование АК с ведома лондонского правительства и делегатуры, но без согласования с западными союзниками и СССР приняло решение начать восстание в Варшаве. Его организаторы преследовали чисто политические цели. Восстание нужно было для того, чтобы находившийся с визитом в Москве пре­мьер правительства в эмиграции Станислав Миколайчик (1901-1966) (он стал им после трагической гибели В. Сикорского в авиакатастро­фе в июле 1943 г.) мог использовать в переговорах с И.В. Стали­ным тот факт, что Варшава освобождена самими поляками и там находится польское правительство. По мнению Миколайчика, это должно было заставить СССР отказаться от поддержки ПКНО.

Восстание началось 1 августа 1944 г., хотя уже за несколько дней до этого стало очевидным, что немцы не собираются оставлять Варшаву. Восстание было плохо подго­товлено в военном отношении, у повстанцев не хватало даже легкого стрелкового оружия. Немцы довольно скоро сумели локализовать его в нескольких районах Варшавы и приступить к подавлению с использованием авиации, бронетехники и артил­лерии. Оккупанты в массовых масштабах расстреливали гражданское на­селение, брали заложников, методически разрушали город. По­тери повстанцев составили примерно 16-18 тыс. человек, в ос­новном молодых людей, погибло более 150 тыс. гражданских лиц. Помощь восстанию оказывали западные союзники с авиабаз в Италии и Англии, а затем и советские самолеты-«кукурузники». 10 сентября началось повторное наступление советских и польских частей на варшавском направлении, была освобождена правобе­режная часть столицы. Польские части переправились через Вис­лу и захватили небольшой плацдарм в городе, но после восьми­дневных упорных боев были вынуждены оставить его. Не удались и другие попытки форсировать Вислу.

2 октября 1944 г. командование АК подписало акт о капиту­ляции, добившись предварительно от немцев согласия считать повстанцев солдатами регулярной армии. Повстанцы были ин­тернированы, а все гражданское население эвакуировано из города, который подвергся методическому уничтожению. Поражение восстания оставляло открытым вопрос о том, кто будет признан мировым сообществом в качестве законного польского правительства - ПКНО или правительство в эмиграции.

Новое наступление Красной Армии в Польше началось в ян­варе 1945 г. В его ходе была освобождена вся территория страны, включая Варшаву. Советские потери при освобождении Польши составили более 600 тыс. человек. Плечом к плечу с советскими солдатами сражались бойцы 1-й армии Войс­ка Польского, они участвовали и в штурме Берлина. Формировавшаяся в 1945 г. 2-я армия Войска Польского в крупных операциях задействована не была.

Facebook

Twitter

Вконтакте

Одноклассники

Google+